Стихи
Рассказы
Песни
Фотки
Гостинная
Главная
|
Короткие рассказы от Михаила Кукулевича
Бригада 172-я, ввозная реанимация и другие ужастики.
(33 зуба в спину медицины)
Вместо предисловия
Вот уж о чем никогда не жалел, так это о том, что стал педиатром. Общаться с детьми, помогая им, - это здорово! А уж какие они философы и говоруны! Недаром одной из моих любимых книжек была "От 2-х до 5-ти" Корнея Чуковского. Я и сам собирал потом эти детские перлы. Вот два из них:
Госэкзамен по педиатрии. Шеф - академик А.Ф. Тур решил похвастаться мною перед высокой комиссией. Поэтому все мне досталось чуть потруднее, чем другим. Больной, пацан лет пяти. Снимки, анализы, осмотр. Он оглядывается как-то плутовато и незаметно, одними губами шепчет мне: "Дядя, у меня хроническая понимания с проказами, а еще у меня блямбы". Ах ты мой дорогой! То, что у тебя хреново с легкими, я по снимку твоему, да по барабанным палочкам на ногтевых фалангах понял. И "проказы" твои - расширенные мешочки на конце бронхов, которые врачи зовут "бронхоэктазами" тоже на снимке разглядел. А "блямбы" - лямблии - это ерунда. С этим мы в два счета! Спасибо тебе за помощь!
Послеоперационная реанимация. В кровати чудесное шестилетнее существо с двумя белокурыми косичками приходит в себя после операции на грудной клетки. Наши реанимационные сестры, Ольга и Наташка, дело свое знают туго, от ребятенка не отходят, мучают всячески, заставляют кашлять. Покоя, короче, от них никакого. Я смирно сижу за столом, заполняю реанимационную карту. Вдруг мучители наши решают попить чаю и отпрашиваются у меня на 15 минут в свой спасительный подвал, куда ведет из предоперационной крутая чугунная лестница. Девушки уходят. Тишина. Лампа настольная струит свой мягкий свет. И вдруг с кровати: ""Ой, доктор! Наконец-то мы с вами вдвоем остались!" И тихий вздох.
Впрочем, эти рассказики не только о детях и их манере общаться с нами, взрослыми.
1
Да, как же! Считайте меня старым занудой, но я сто раз готов повторять шустрым своим пациентам - не лазайте на стройку! Конечно, подъемный кран это здорово. И всякие там прибамбасы. Наша стройка - не западная - это там ничего не валяется. А у нас! И все же, а не лазайте за этот проклятый забор, не нарывайтесь на неприятности.
Я никогда не забуду этот погожий августовский день. Наш реанимобиль лениво катил с обеда и вдруг затрещала, загудела рация: "172-я, 172-я. Ответьте "Рефлексу".
- "172-я слушает!"
- "4-й микрорайон, во дворе дома №, на стройке. Придавило плитой. Как поняли?"
- "Рефлекс, вас понял, 4-й микрорайон, дом 5, во дворе"
Послеобеденное сонное оцепенение как рукой сняло. Вася врубил сирену и 172-я, ласточка наша с большой синей полосой на борту и гордой надписью "реанимобиль" помчалась в сторону новостроек. Надо сказать, что с сиреной мы ездить не любили - больше надеялись на мастерство водителей. Тем более, что в большегрузных МАЗах и КРАЗах водители на нашу сирену чихали - они все равно никого, кроме себя не видели.
Но тут овладело нами какое-то щемящее предчувствие. И не обмануло.Он лежал на бетонной плите, а вторая лежала над ним. Просвет между плитами был достаточным и в первое мгновение я не понял, почему его не вытащили рабочие. Но, подойдя ближе, я все понял и струйка холодного пота поползла за ворот. Плиты не соприкасались благодаря толстым стальным прутьям и один такой прут сидел у пацана в пояснице, прошив его насквозь. "Так" - подумал я. И в голове щелкнул компьютер и стал просчитывать варианты, один страшнее другого.
Позвали автогенщика, он осторожно отпилил штырь от основания и мы, буквально не дыша, на одеяле перенесли пацана на носилки. Он лежал весь белый и смотрел на нас с каким-то страшным безразличием. Так смотрят больные в тяжелом шоке. Давление практически не определялся, пульс - еле-еле на шее и в паху. Оцепенение наше окончательно прошло. Не прошло и двух минут, как во все, что можно рекой начали вливаться кровезаменители. Щеки мальчишки чуть порозовели, появился пульс на запястье. "Вася! - кивнул я шоферу, и он плавно-плавно начал разворачивать реанимобиль и так же осторожно, минуя кочки, выехал на асфальт. Над головой все-таки завыла сирена, замигал синий огонь.
"Держись, ребята!" - выдохнул наш шофер Вася и мы помчались. И успели! Через 15 минут пацан лежал на операционном столе и самая наша опытная бригада хирургов с некоторой обескураженностью смотрела на металлический штырь, прорвавший и почку и нижнюю полую вену. "Ох, приедь вы на пару минут позже!" - пробурчал ответственный хирург. Описывать, что они сделали, я не буду, но через месяц после этих событий Игоря, так звали нашего героя, выписали из клиники. А могли бы и не выписать.
2
Приходилось ли вам когда-либо прыгать на тяжелом РАФе через не до конца сведенный мост? Ощущение не из приятных, но выбора у нас не было. Давление в нашей автономной кислородной системы едва справлялось, чтобы живительный кислород проникал в легкие двухлетней Маши. В нашем распоряжении было едва 15 минут, а нам надо было перескочить на другой берег Невы и срочно доставить ребенка туда, где ей могли оказать необходимую помощь. Как назло, до сведения мостов оставалось еще минут 10. Ждать мы не могли. Созвонились с Центром, Центр - с теми, кто обеспечивал проводку судов по Неве и сводил-разводил мосты, те дали добро, и мы с воем помчались к Кировскому мосту, разводной пролет которого сводился по вертикали. Ограждение для нас сняли, мы влетели на мост, и… прыгнули с высоты сантиметров 50-ти на основную, не разводящуюся часть. Рессоры охнули, крякнули, машина на секунду замерла, но затем помчалась, не выключая сирены, по пустому Кировскому…
По счастью, система искусственного дыхания осталась в порядке, Машины щеки сохраняли столь желанный для нас розовый цвет. Когда мы въехали в ворота клиники и остановились, я машинально посмотрел на часы. Мы ехали одиннадцать с половиной минут!! Я посмотрел на водителя: его лицо было белее полотна, и руки судорожно сжимали баранку. Сегодня из всей нашей бригады именно он оказался главным спасителем.
3
Как вы думаете, чем должен быть оборудован реанимобиль? Ну, дыхательной аппаратурой, конечно. Капельницы должны быть, растворы, заменяющие кровь. Лекарства всякие сильнодействующие. Шины, бинты. Ну, всё. Можно ехать? Как бы не так, а платочек чистенький, уголком свернутый в кармашке халата или пиджака водителя забыли? Ну, при чем здесь носовой платок?! Как это при чем?
Время - ближе к полуночи. Место действия - Невский проспект рядом с Литейным. Неосторожного грузина, перепившего "Киндзмараули", подцепила крылом "Волга". Он лежит на асфальте с переломанным бедром. Мы осторожно (может быть шок) вводим обезболивающие, шинируем, перекладываем на носилки. Он стонет и все время повторяет: "Вы со мной поосторожнее, у меня мама большой человек в Тбилиси - она главный гинеколог-стоматолог". Фельдшерица Лидочка прыскает в кулак, не забывая при этом налаживать капельницу. Наконец, все готово к транспортировке.
В это время с противоположной стороны Невского, от Владимирского бежит человек и громко кричит: "Подождите! Подождите!!" Подбегает к окошку водителя и умоляющим быстрым шепотом спрашивает: "У вас ничего нет от насморка?". Вася невозмутимо достает из бокового кармашка пиджака сложенный треугольником носовой платок и молча дает его оторопевшему гражданину. Машина срывается с места и мчится в Институт скорой помощи на Петроградскую. А вы говорите!
4
Мосты, мосты! Красота конечно! Теплая летняя ночь, сонная Нева, огоньки караванов судов, которые сначала проходят к Ладоге, а потом - к Финскому заливу. Чуть смягченные очертания Ростральных колонн, Мечети, Биржы, Кунсткамеры…
Стоит твоя коробочка с заглушенным мотором, ждет. Подстанция, а на ней желанная кушеточка - на той стороне! Вот и кимарит бригада, как умеет - мы с водителем в кабине, фельдшерица Наташка, (счастливая!!!) на носилках, аккуратно застеленных (бригада-то детская!) матрасиком, простыночкой, одеяльцем.
И вдруг в ноздри проникает знакомый и такой вкусный запах - рядом с нами остановилась перед мостом "горбушка" - фургон с хлебозавода. Водитель встрепенулся, полез в карман за деньгами и вот уже вкусный теплый каравай "круглого" у нас в салоне. "Наташка, проснись, проспишь все на свете" - ворчу я. Мы ломаем хрустящую корочку, наслаждаемся вкусом новорожденного хлеба. А в это время громада разводного пролета, дрогнув, медленно-медленно начинает опускаться. Ох, дали бы доехать, не дернули бы по дороге. Так хочется хоть часок вздремнуть!
5
Самая лафа - получить задание подежурить во время какого-нибудь массового мероприятия. Жаркий майский день, какие нечасто бывают в Питере в эту пору. На липах из клейких почек уже проклюнулись нежной зеленью такие же клейкие листочки. Нева уже чистая, ладожский лед успел пройти. Машина стоит на красном песке садика возле Зимнего. На раскаленном асфальте Дворцовой шеренги пионеров (белый верх, синий низ, алые галстуки.) У девчонок в косах шикарные белые капроновые банты. Стоят долго - уже часа два - идет День пионерской организации. Некоторых привезли сюда из области - они уже с утра на жаре без воды и питья. Периодически то тут, то там среди шеренг кто-то бухается в обморок. Их оттаскивают к нам. А мы отпаиваем их из ведра охлажденным сладким чаем и укладываем, хоть на полчаса отдохнуть в тенечке на носилках. Пионеры дольше не лежат - вскакивают и бодро встают в строй.
Праздник продолжается - репродукторы над Дворцовой орут бодрые марши.
6
Еще одно дежурство - в гостинице "Ленинград". Мы за кулисами конференц-зала, на сцене, в президиуме - лучшие люди министерства внутренних дел во главе с самим Щелоковым. Докладчик на трибуне рассказывает о росте пьянства в среде славных чекистов. Щелоков багровеет и, не выдержав, прерывает оратора: "Это черт-те что! Надо же разумный предел иметь! Вот мне захочется выпить, так я зайду в буфет, выпью стакан водки за 4 копейки…"
Зал восторженно замолкает и… разражается хохотом… Водка за 4 копейки даже при номенклатурном коммунизме - это для русского мужика слишком! Отсмеялись хорошо, к нам за кулисы никто лечиться не пришел. Сам министр, сперва оторопев, тоже снисходительно заржал, прикрывая ладошкой рот - на трибуне все-таки!
7
С тех самых пор я перестал любить торт "Сказку".
Невеселая это история, совсем грустная. Ну-ка, скажите мне, в чем главное отличие старых холодильников от новых? Да нет, дизайн, объем и т. д. здесь не при чем. Главное - это ручка. В отличие от новых холодильников, где дверца просто прилипает к камере, в старых, хотя бы в том же ЗИЛе, замок был механический и открывался только снаружи. Просто никому в голову не приходило, что кто-то догадается залезть внутрь морозильного агрегата.
Как оказалось, зря. Пацанам пустая внутренность холодильника казался, наверное, кабиной космического корабля "Восток". Они и отправлялись в космос, откуда нет возврата. То тут, то там приходилось доставать из этих безвоздушных камер скрюченные тельца горе - путешественников.
Семилетний Андрей был мальчиком спокойным и рассудительным. Родителям приходилось иногда оставлять его на пару часов дома одного и никогда ничего плохого не случалось. В тот день Андрюша пришел из школы. Его встретила бабушка, накормила и оставила одного делать уроки - побежала к следующей внучке. Андрюшка сделал уроки быстро, посмотрел телевизор. Мультик про космонавтов был просто классный. Андрюшка пошел на кухню попить молока, оставленного бабушкой на столе и увидел… настоящий космический корабль, стоящий в прихожей - это папа подготовил к отправке на дачу старый холодильник "ЗИЛ". Пустая камера так и манила мальчика к себе. Он взял подаренный отцом компас, стащил с полки атлас звездного неба и залез в звездолет. Потянул на себя дверцу, она щелкнула и закрылась. "Поехали!!" крикнул Андрюшка. Воздух кончился уже через тридцать минут.
Отец встретил жену возле работы с цветами и тортом. У нее удачно прошла защита проекта и они хотели дома тихонечко отметить этот праздник. Не торопясь, шли по улице к дому, было тихо и безветренно, ярко светила полная луна. Андрюшка не выбежал их встречать, и сердце у отца сжалось в немыслимом предчувствии. Не вполне понимая, что делает, он шагнул к холодильнику и рванул ручку вниз.
Машин на подстанции не было, только реанимобиль для новорожденных с кувезом сиротливо стоял у крыльца. Звонок с Центральной станции застал меня в кабинете - был конец года и я рылся в бумажках, готовясь к годовому отчету. "Да, но у меня никого нет!" - сказал я и тут же стал одевать шинель. Мы поехали с молодым доктором-микропедиатром, судорожно соображая, что можем сделать с семилетним ребенком при таком специфическом оборудовании. Хорошо, что я на ходу схватил запасную укладку. Когда мы ворвались в квартиру, стало ясно, что делать уже ничего не надо. Мы переглянулись с доктором и, оценив ситуацию, тут же начали заниматься реанимацией. Уже не для Андрюшки - для его мамы… Когда мы уходили, отец протянул нам тот самый тортик. Дверь закрылась. Мой напарник открыл крышку мусоропровода и аккуратно опустил коробку торта внутрь.
8
О, эти взрослые! Хуже детей! Вот несколько зарисовок. Вызов на носовое кровотечение. Диспетчер перепутал возраст - вместо 40 лет написал 4 года. Ну, какая, собственно, разница - нос он и в Африке нос.
Заходим в заставленную старой мебелью комнату в комунналке - метров 30, потолки под небо. На тахте лежит вальяжная дама в пеньюаре размера этак 58-го, с необъятным бюстом. А напротив нее в старинном кресле сидит плюгавенький горбатый мужичишка и пытается с помощью не первой свежести носового платка унять кровь.
Дама, гордо протянув руку в сторону мужичишки: "Это я его так!"
Мой фельдшер Володька: "За что?!"
Дама: "А пускай не бл….т!"
Так-то вот.
9
АРБА - это акушерская реанимационная бригада. Живем в подвальчике роддома им Снегирева на ул. Маяковского, выезжаем на всякие акушерские неприятности - домашние роды, кровотечения, отслойки всякие. В бригаде два врача - акушер, анестезиолог и сестра - анестезистка. Работы то много, то мало, когда как.
В тот майский понедельник нас просто загоняли. В очередной раз Центр посылает на домашние роды. Квартирка на третьем этаже какого-то раздолбанного семиэтажного флигеля в районе Обводного канала.
Квартирка та ещё - обои грязные. Свисают клочьями. Горы немытой посуды и пустых бутылок из-под пива. Хозяева - парочка средних лет, полубомжеватого вида.
На кровати, застеленной грязными простынями нечто неопределенного вида и сомнительной частоты только, что родило ребеночка и зачем-то крутит ему ноги. Ребеночек орет благим матом. Нечто - в изрядном подпитии.
Ну, да ладно - вздохнули и начали работать. Ребеночка отняли, вымыли, завернули в стерильное белье. Осмотрели послед. Вроде в порядке. Говорим нечту: "Одевайтесь!" Нечто - матом информацию о том, что даже не подумает.
Короче, после короткого пререкания, я отослал своих женщин в машину и стал вместе с хозяевами одевать нашу даму. Я взял ее на руки (легонькая оказалась) и понес. Нечто цеплялась руками за стенки. Хозяева квартиры услужливо ее от стенок отлепляли.
Наконец, когда я занес ее в тесный встроенный лифт, она стала высовывать наружу ноги, чтобы дверцы не закрывались. "Вася, носилки!!!" - благим матом заорал я, когда лифт остановился на середине второго этажа, как это всегда с этими долбаными встроенными бывает.
Кричать было не надо - догадливый шофер уже ждал нас с носилками. Когда же мы погрузили на них нашу пациентку, она вдруг села и начала падать на ступени лестницы.. Из последних сил, бросив носилки на грудь, я ударил ее по шее. Обормотка захрипела, отключилась и рухнула обратно на носилки.
В мгновение ока мы задвинули их в карету, я открыл кислород и приложил маску к ее красно-синюшному лицу. Лицо порозовело, она открыла глаза, посмотрела на меня кокетливо и произнесла: "Ну, ты чего ко мне пристаешь?!" Бригада кончила ржать только в роддоме.
10
"Случай - начало начал", писал мой друг, иркутский поэт Марк Сергеев. И действительно, что мы можем знать не только о завтрашнем дне, но и о том, что нас ожидает через пару часов!
Дама, метрдотель одного из находящегося на Невском ресторане, утром посетила санэпидстанцию, чтобы сдать анализ на дизентерию. В те неидиллические времена людям, даже таким крутым, как работники элитарного общепита не доверяли и для получения вожделенного анализа давали слабительное - сернокислую магнезию и соответствующую маркированную тару. Дама приняла магнезию, подождала, но, увы. Положенного действия сего чудодейственного препарата не дождалась. Посетовав на неожиданные обстоятельства, побежала рысцой на работу.
Доработав до закрытия ресторана, дама вышла на Невский и, держа в руках сумочку со значительной суммой, пошла по направлению к метро "Владимирская", ибо машина ее находилась, к несчастью, на профилактике. На углу Невского и Владимирского она с ужасом почувствовала, что злосчастная магнезия, так подведшая ее утром, почему-то начала действовать. Замерев на секунду, осознав неотвратимое, заметалась горемыка в поисках укромного места.
Место неожиданно обозначилось напротив в подъезде, где в то время располагался ВААП. Он занимал не все этажи, а посему дверь не запиралась - на верхних этажах были еще квартиры. К счастью, света в подъезде не было, (только вот, к счастью ли?? Что мы знаем о судьбе??!). Дама скользнула под лестницу, сняла с себя все, что полагается, и блаженно отдалась действию всемогущего препарата. Но секунды ее блаженства были сочтены - кто-то шлепнул ее рукой по голому заду.
Выронив от ужаса сумочку и кое-как натянув на себя спущенное, она выскочила на залитый огнями проспект. Убедившись, что ее никто не преследует, вспомнила о сумочке и подошла к сержанту, сиротливо переминающемуся с ноги на ноги на углу. Объяснила ситуацию и повлекла его в злополучный подъезд. Луч сержантского фонарика осветил сначала валяющуюся на полу сумочку, а потом - уделанного по уши бомжа - это он отмахивался от свалившегося на него несчастья и задел бедолагу по голому заду.
Можно представить себе, как матерились сотрудники вытрезвителя, забирая сего клиента - в то время их еще не полагалось оставлять в общественных местах.
А как я об этом узнал? Да очень просто - дома уважаемому метрдотелю стало плохо с сердцем, и я попал на этот вызов, потому что только что отзвонился из соседнего дома. Диспетчеру-то не все равно, кого куда посылать? Была бы карточка вызова отработана.
11
О, молодость! Ты проходишь, как сон. "Мы, оглядываясь, видим лишь руины" - написал любимый мною и многими Бродский.
Васильевский остров, старая комунналка на углу Среднего и, кажется, 14-й линией. Узкая, как трамвай, комната, забитая старыми и отслужившими свое вещами. Окно высокое, давно немытое. На овальном столике с гнутыми ножками - таблетки, порошки, пузырьки и пузыречки. Инопланетянином выглядит современный ингалятор.
Хозяйка комнаты, сухонькая, изможденная старушка с лицом, похожим на печеное яблочко, страдает астмой. Опять попали по ошибке - родственник сказал по телефону вместо 65 лет 6,5. Вот и приехала к старушке вместо терапевтической педиатрическая бригада.
Впрочем, нам-то без разницы - это взрослые врачи детей боятся. А мы - не очень. Тем более, что астма - она и есть астма. Вены у бабульки неплохие, да мы и колем осторожненько, бережно - на ребячьих натренировались.
Медленно вводя эуфиллин с гормонами я посмотрел на большой фотопортрет, висящий на ковре. Неземной красоты женщина с большими грустными глазами зябко куталась в какой-то пышный мех. Старушка проследила мой взгляд и, когда чуть-чуть отпустило, шепотом сказала: "Это я доктор"
О, молодость! Ты проходишь, как сон!
12
Что может быть интересного в сифонной клизме? Это с какого конца посмотреть. Никитушка пришел на подстанцию одним из последних. Был он мальчик интеллигентный и, как любил выражаться мой покойный друг Толя Милославский, из хорошей семьи. Знал языки, хорошо разбирался в музыке и живописи. Папа его работал доцентом в Военно-медицинской академии… Казалось бы все хорошо, но… Тут-то и начиналось "НО". Не знаю, как Никитушка учился, но в медицине он не разбирался вообще, всего боялся и, как следствие, всех госпитализировал, причем делал это со страшным и значительным видом.
Фельдшера рассказывали - Никита появлялся в квартире, с важным видом произносил первую фразу "Мамочка, где у вас можно ручки помыть?" Помыв оные, осматривал больного, выпрямлялся, скрещивал по наполеоновски руки и произносил сакраментальное: "Мамочка! В больничку, или на кладбище!" Родители, как правило, не сопротивлялись.
Иногда, впрочем, на него накатывала необъяснимая активность. Прослушав лекцию наших аллергологов о лечении бронхиальной астмы и попав на следующий день на вызов к астматику, Никитушка начал примерно так: "Мамочка! Ковры - вон! Рыбок - вон! Собаку - вон! Ах, нет собаки? Ну, хорошо, хорошо, тогда - в больничку"
В этот день я пришел на подстанцию чуть пораньше. У дверей моего кабинета переминался Никитушка. Я открыл дверь, пропустил его вперед.
- Михал Анатольевич, вы только не волнуйтесь, больной жив…
- Никитушка, в чем дело?
- Понимаете, трехлетний мальчик проглотил шарик от настольного бильярда.
- Ну?
- Я решил его достать. А так как он тяжелый, промывать желудок ведь бесполезно, да?
- Конечно.
- Ну и вот, я решил сделать сифонную клизму…
- Зачем?
Никита умоляюще на меня посмотрел.
- Ну, чтобы вода подперла выход из желудка и он открылся, пропустив шарик вниз.
У меня побежали мурашки по коже:
- Ну, и?
- Литров пять я ввел и понял, что не получается. И, конечно же, отвез в больничку. Сейчас звонил - все в порядке. Шарик они нашли в горшке.
- Никитушка, ты знаешь что такое водное отравление?
- Нет, Михал Анатольевич, не приходилось встречаться.
Я отпустил его с миром и сделал все, от меня зависящее, чтобы парня приняли в ординатуру на кафедру патанатомии. Там спокойнее.
13
Она была похожа на ангела. Стройная гибкая фигурка, пышные белокурые волосы, огромные темно-синие внимательные глаза, тонкие черты лица. Походка у нее была легкая, летящая. Ей очень шел белый халат, тем более, что те, что она носила, были хорошо сшиты, приталены и просто скрипели от крахмала. На голове ее сверкал белизной кокетливый маленький колпачок.
Работала Леночка акушеркой на скорой. Встретились мы с ней первый раз на улице. Ехали с вызова на подстанцию и вдруг увидели у обочины санитарную "Волгу" и светлого ангела, машущего нам своим крылом. Задняя дверца "Волги" была открыта и ее прикрывала своим мощным телом какая-то сорокалетняя матрона.
"Сюда, сюда" - мелодично пропел ангел. Вася дал по тормозам, я выскочил на асфальт.
- Доктор. У нас роды в пути, не заберете ли ребеночка? Я вашу педиатрическую машину издалека увидела! А то тут еще роженица 17 летняя, да еще чуть ли не во всех диспансерах сразу на учете состоит!
- Конечно, конечно! - тут же согласился я и, вызвав по рации диспетчера, объяснил ситуацию и получил добро. Отказать ангелу я просто не мог. Да и не хотел, конечно же.
Леночка закончила свои дела, усадила на место сопровождающую роженицу матрону и наш караван тронулся. Леночкина "Волга" впереди, наш "РАФ" - сзади.
Глядя на сплющенный силуэт идущей впереди машины, я подумал, что приспособить подобный транспорт под перевозку беременных мог только какой-то садист - женщина, лежа на носилках на спине, животом как раз подпирала крышу. Вот и пришлось Ангелу принимать роды снаружи.
Перед поворотом к Институту Отто нас разделил светофор. Когда мы въезжали во двор, носилки с роженицей скрылись в приемной. Мы с фельдшером, держащим малыша, тоже направились к двери, как вдруг услышали оттуда громкоголосый поток матерной брани и заискивающие голоса в ответ.
Открыв дверь, с некоторой оторопью увидел я нашего Ангела, на хорошем татаро-монгольском наречии громившего чем-то не угодивший ей персонал приемника. Те, видимо, были виноваты, потому что не отругивались, а оправдывались. Мой фельдшер восхищенно выдохнул: "Ну, док, я такого виртуозного мата сто лет не слышал!"
Случилось так, что Леночку перевели секретаршей к главврачу скорой. Она была изумительной секретаршей - вежливой, внимательной ко всем. Всегда подсказывала нам, заведующим подстанциями, когда лучше приезжать на прием к шефу - характер у той был, мягко говоря, сложный.
То есть, действительно, была нашим Ангелом. Иногда, когда я приходил в приемную, она брала меня за рукав, выводила в коридор и шептала: "Ох, как хочется выматериться!!" И ангельские глаза ее сверкали огнем.
14
Кстати, насчет мата и его связи со скорой помощью. Едем мы по проспекту Обуховской обороны. Я, водитель Владимир Петрович, пожилой отставной офицер, очень благовоспитанный и интеллигентный и медсестра Наташка.
Разговор ведем о том, как безбожно засоряем свой язык матом, как это нехорошо и т. д. и т.п. В это время, увлекшийся разговором Петрович не заметил выбоины и мы попадаем в нее со всего маху передним колесом. Вы уже догадались? Да, да! Мат вырвался из трех наших глоток, включая нежную Наташкину. Так-то вот!
15
Как поломать кайф пьяному? Легко. В жилу - грамм 300-400 трис-буфера или соды, туда же - пару кубов мочегонного лазикса и, на всякий случай глюкозы с витаминами. И сколько бы он, бедолага не выпил, и в какой бы отключке не находился, но минут через 40-50 ему можно давать швабру в руки и заставлять убирать за собой бокс.
Пьяных детей, увы, к нам в бокс ввозной реанимации Ленинградского Педиатрического Медицинского Института, привозили в каждый праздник. Да не по одному. То старшие дружки насильно напоят, то сами с праздничного стола стибрят. Как-то, на День конституции 5 декабря, привели мне пацана лет 11 в состоянии полного нестояния. Ну, что же, Галочка моя туго знает, что делать. Через 15 минут в ординаторской раздался звонок:
- Сеф! - (она прилично пришепетывала). - Поступило алкогольное. Зелудок промыл, капельницу поставила. Сто дальсе делать?
Шеф чертыхнулся, оторвался от вкусного ужина и, кутаясь в больничный ватник, побежал из 2-й хирургии в приемный покой, где плотно сбитая коротышка Галочка вдвоем с санитаром Сашкой боролась с последствиями алкогольного отравления у малолетнего пациента
Мальчишка уже начал приходить в себя, пришлось привязать его руки и ноги к столу, а то уж больно брыкался. Когда действие соды в сочетании с мочегонным достигла максимума, мы развязали его и спустили со стола. Пацан не отрывался от горшка, наполняя его каждые 10 минут. Пришло время заполнять историю болезни.
- Что пил?
- Пиво.
- Да ладно, лапшу на уши вешать. С пива тебя бы так не развезло. Может, не помнишь?
- Да пиво я пил, пиво!
И, снисходительно глядя на меня невинными голубыми глазами, пояснил:
- Ну, пиво с димедролом… У меня папаня так всегда перед получкой делает.."
16
Галочка появилась у меня в реанимационном боксе не случайно. До нее со мной работала медсестра из опытных анестезисток, которую я уговорил поступить в мединститут. Вот зав. отделением и дал мне ее как бы в наказание, чтоб не умничал.
Галка была похожа на колобок - маленькая, плотненькая, с румянцем во всю щеку и карими добрыми доверчивыми глазами. Первый раз я увидел ее в длинном, узком, заставленным всякой-всячиной, коридоре детской хирургической клиники. Мы с моим другом Давидом стояли у окна и покуривали свои трубки, готовясь к такому желанному и недолгому отдыху.
Вдруг с треском распахнулась дверь, отделяющая оперблок от коридора, отлетел в сторону передвижной рентгеновский аппарат и перед нами предстал натуральный запыхавшийся колобочек, сжимающий в руках пенициллиновый пузырек.
- Давыд Исакыч, как отсюда 10 000 взять?
Надо сказать, что мы тогда во всю осваивали перидуральную анастезию. Заключалась она в том, что в узкое пространство между твердой мозговой оболочкой и позвоночником вводился длинный катетер, через которое нервные корешки омывал обезболивающий раствор. Это очень помогало больным после операции. А чтобы избежать воспаления, туда вводилась микродоза антибиотика. Давиду было лень в два часа ночи объяснять, как из пузырька, содержащего 100 000 единиц, взять десятую часть и он устало сказал:
- Вводите без антибиотиков.
Колобок укатился.
Теперь Галка стояла у стенки бокса и настороженно смотрела на меня.
- Не бойся, только ничего не трогай. Будем постепенно учиться.
Надо сказать, что моя новая медсестра, несмотря на несколько замедленную скорость соображаловки, то, что запомнила, выполняла абсолютно правильно и тщательно. За ней можно было ничего не проверять. Вскоре бокс засверкал чистотой, все было тщательно расставлено, приготовлено, накрыто стерильными пеленочками. Все лежало на своем месте. Галка ужасно сердилась и долго ворчала, если я пытался что-нибудь переставлять.
- Сеф! - говорила она - Ведь сам левса, так сказал бы спасибо, сто все под левую руку полозено! Неузели трудно запомнить!
Она была преданным другом и я всегда знал, что на нее можно положиться. Других докторов Галка не любила и делала исключение только для моего приятеля Славки. Остальных ревновала к боксу и немножко ко мне.
Девочку с тяжелым воспалением легких привезли под вечер. Сразу стало ясно, что сама она не потянет - надо переводить на искусственное дыхание. Горячая, конечности холодные. Губы синие. Даю вводный наркоз, интубирую. Дыхание проводится плохо. Не могу определить, на месте ли трубка, не проскочил ли я в бронх. В это время доктор Надя (о ней разговор впереди) подходит и, чтоб ей пусто было, накрывает девочку простынкой. Я в сердцах скидываю простынку на пол и продолжаю слушать. Когда во второй раз простынка появилась перед моим носом, я послал Надежду куда подальше. Надя слегка оторопела:
- Ну, ты скажешь!
О, господи, трубка на месте! Можно подключаться. Щеки девочки начали медленно розоветь. И тут Галочка, до этого помогавшая мне, подскакивает к Надьке и изо всех сил орет:
- Надезда Петровна! Вас послали? Послали. И идите отседова!
Что той оставалось делать? Идти. Ругать Галку за нарушение субординации мне было некогда. Да и не хотелось.
17
Каждое 8-е марта я дарил своей сестричке цветы и какую-нибудь безделушку. Каждое 23-февраля она мне - запонки. За 4 года совместной работы их накопилось предостаточно. Однажды она пришла какая-то встревоженная и сказала:
- Ой, сеф, какой я жуткий сон видела! Как будто мы с вами троих похоронили!
Когда утром мы хоронили третьего, я в сердцах ей сказал:
- В следующий раз открывай форточку на ночь, чтобы кошмары не снились. Галка только заплакала.
Смерть в реанимации дело, казалось бы привычное, но мы с Галкой так и не привыкли. Дети все-таки! Вот у реанимационного стола идет борьба за жизнь. Куча народу, все что-то делают. Кто-то советует, консультирует. Кто-то помогает руками.
Но вот все кончено. Из бокса всех сметает, будто метлой. А тебе, именно тебе, - никто за тебя этого не сделает, - надо на ватных ногах выйти к родителям, сказать что-то, побеспокоиться о них, сняв с их поникших от горя плечей лишнюю тяжесть. А то ведь многие начинают себя корить, мол, поздно привезли, не так лечили… В такие минуты стареешь сразу на несколько лет.
Зато когда получается! Утро, конец дежурства. На столе лежит девочка лет четырех, наевшаяся опасных таблеток. Мы возились всю ночь, переводили ее на искусственное дыхание, промывали организм форсированным диурезом… Ей стало лучше, но в сознание все еще не приходит. Мы с Галкой подводим итоги. Рисуем реанимационную карту. Вдруг из-за нашей спины:
- Конфету хочу!
- Нет конфеты - всполошилась Галка.
- Тогда яблочко!
- И яблочка нету.
- Ну, тогда я буду орать! А-а-а!
Мы с Галкой смотрим друг на друга и начинаем смеяться. Хохот душит нас, мы тормошим девчонку. Она тоже начинает смеяться. В бокс заглядывает дежурный врач:
- Реанимация, вы рёхнулись?
Но, узнав, в чем дело, тоже начинает смеяться.
18
Кстати по поводу упомянутого в №15-м лазикса. Это, как я уже сказал, - сильнейшее мочегонное. То, что магнезия для кишечника, то лазикс - для почек. Сопротивляться бесполезно. Однажды я пришел на работу с высокой температурой. Заболел в ночь, предупредить никого не смог. Пришел зав, посмотрел на меня сожалеюще. Но сказал: "Старик, сам знаешь, замены нет. Давай, форсируйся!"
Тут надо объясниться. В это время, а это был 1973 год мы все, с подачи шефа, стали лечить различные инфекции и отравления так называемым форсированным диурезом. Принцип прост - вводи мочегонное. А за ним - жидкость. Мочегонное лишнюю жидкость выгонит и сосуды не перегрузят. А жидкость вымоет микробы и всякую дрянь вон. Таким-то вот образом мы прогоняли через детишек по 3-4 литра и они быстро выздоравливали.
В метод этот я верил свято, а потому сказал Галке, что мне надо принять. Она принесла мне небольшую горсть таблеток, я выпил их, запил большим количеством воды и стал ждать. Полчаса - ничего, час - ничего, полтора - ни малейшего признака. Я еще литр в себя закачал и… в это время мне привезли больного.
А дальше было все, как при ускоренной съемке: Интубация-туалет - вода внутрь; спинномозговая пункция - туалет - вода внутрь; катеризация - туалет… Галка смотрела-смотрела и говорит:
- Ой, сеф, как у вас сегодня все быстро получается!
Когда мне все это надоело, я съел половину селедки и все прекратилось. В голове звенело, во рту пересохло, но в остальном я был как огурчик, и температура - 36,5. И все же хорошо, что до утра больных больше не было.
19
А вот еще коротенькая, но весьма поучительная история. Известно, что когда долго работаешь одной и той же бригадой, становишься с нею как бы одним целым. Это касается и скорой и реанимации. В незапамятные времена, когда педиатрической подстанции, знаменитой "двадцатки" еще не было, а все спецбригады располагалась на Лермонтовском в здании бывшего училища гвардейских подпрапорщиков,(которое в свое время заканчивал М.Ю. Лермонтов), работал в штурмовой бригаде некто М.
Врач был очень даже неплохой, но была у него одна, раздражающая бригаду, привычка - возил он с собой 2-х литровый термос с компотиком. Штурмовиков, а так называлась бригада, выезжающая на тяжелую взрослую травму, ДТП и т. д., гоняли, как лысок, пообедать никак не удавалось.
К вечеру все были голодные и злые. А М., знай, посасывал свой компотик. И вот, когда в короткий промежуток отдыха на подстанции он на минуту оставил без внимания свой источник калорий, бригада взяла да и вылила туда весь наличный запас дважды уже упомянутого лазикса. Термос аккуратно закрыли. М. пришел, отвинтил крышку и с наслаждением припал к источнику. Через 30 минут в динамиках прохрипело: "22-ая, на выезд. Трамвайный случай на Литейном." Бригада во главе с М. вылетела на улицу. И тут началось. "Останови!!!" - страдальчески прокричал несчастный доктор и скрылся за корпусом "РАФ"а. Такое повторялось раз пять. К счастью, вызов отменили, - кто-то приехал раньше. Бригада вернулась в помещение подстанции и М. начал наворачивать круги между комнатой отдыха и туалетом. Он был человеком мнительным и страшно испугался, не понимая в чем дело. А коллеги подсыпали дровишек в этот костер, загадочно смотря на истекающего мочой собрата. Наконец, бригада не выдержала и раскололась. М. накормили селедкой, дали ложечку соли и все прекратилось.
С тех пор он компотик в одиночку больше не пил.
20
Вот чего никогда не хотел - так это работать со взрослыми. Они такие зануды! Дети никогда такими не бывают, даже когда им лихо. Зато у них свои заморочки! Однажды прихожу после ночного дежурства смотреть свою больную в клинике. Девочка лет семи с большими серыми глазами и пепельными косичками в мелкую кудряшку.
- Как дела, Марина?
Марина смотрит на меня строго и отвечать не собирается. Я повторяю вопрос и пытаюсь фамильярно дернуть ее за косичку. Она аккуратно отстраняется от моей руки и тихо-тихо с осуждением произносит:
- А что, побриться и погладить брюки у вас времени не было?
Я чуть со стыда не помер.
21
Маша Иванова жила с мамой во дворе огромного дома Пеля на 7-й линии Васильевского острова. Снаружи дом был красивым, облицованным керамической плиткой. Построил его на свои средства в начале века аптекарь Пель на месте старого трехэтажного дома с двускатной крышей, принадлежащего купцу Гурьеву. В этом доме, кстати, в 20-е годы века прошлого жила одно время семья Бестужевых, декабристов.
Но рассказ то о Маше Ивановой, а Маша жила во дворе, напротив огромной кирпичной трубы. На самой верхушке которой росла чахлая, но упрямая березка. Квартирка у них с мамой была сыроватая и темноватая, и пятилетняя Маша часто болела - гланды у нее были ни к черту. Естественно со мной, своим участковым педиатром, Маша подружилась. А попробовала бы она не подружиться - я же такой, без мыла влезу! Короче, приходов моих она всегда ждала и как-то по-своему к ним готовилась.
В тот короткий декабрьский день вызовы меня просто замучили. Я бегал, не успевая застегнуть пальто, взмокший и усталый по лестницам 7-й линии, звонил в дверь, мыл руки, осматривал, выслушивал, выстукивал, прописывал рецепты, накидывал пальто, бежал дальше.
Притормозить мне пришлось в 12-й квартире тридцатого дома. Там сидело на кровати тощенькое существо лет 4-х, с ватной повязкой на шее. Скрестив и поджав под себя ноги, существо с закрытыми глазами раскачивалось справа налево и монотонным голоском стонало: "Ой-ёй-ёй, голлыско болит! Ой, мое голлыско болит!!" И так без продыху. На столе лежала записка: "Доктор, извините, побежала в аптеку, подождите меня, пожалуйста!" Пришлось кашлянуть, чтобы существо открыло глаза. Потом я поил его теплым молоком с маслом, потом мы играли на кровати в солдатики. Мать пришла только через 40 минут - в аптеках в связи с эпидемией была толпень. Я быстренько рассказал ей, что делать, накинул пальто и побежал на последний вызов - к Маше. Часы на углу Большого показывали без четверти девять.
Задребезжал звонок, Машина мама охнула, увидев мой запаренный вид, помогла раздеться и тут же повела на кухню пить чай, как я не отнекивался. За чаем я и рассказал ей об игре в солдатики.
Подхожу к Маше. Она лежит лицом к стенке и на все мои уговоры повернуться и дать себя послушать не реагировала. Только что-то бурчала себе под нос.
- Машка, сейчас же прекрати! - строго сказала мать - Михаилу Анатольевичу некогда!
- Да, некогда ему! Пока он там наиграется, тут умереть можно!!
И отчаянно, горько заревела, уткнувшись в подушку. Нечего и говорить, что и на этом вызове мне пришлось задержаться.
22
Родители иногда пребывают в некоем мистическом страхе перед своим дитятей. И их можно понять. Квартира новых русских блестела евроремонтом и кучей разных прибамбасов. Неотложку они вызвали, потому что их драгоценное дитя слегка закашляло.
- Доктор! - страшным шепотом засвистела мне в ухо пышнотелая мать - Он у нас совершенно не дается врачам! Такой поднимает татарам! Еще никому не удалось его ни разу как следует посмотреть!
Папа, огромный великан в роскошном халате сиреневого цвета стоял рядом и смущенно поддакивал.
- Ладно, уж как-нибудь!" - проворчал я.
Войдя комнату, я не обратил никакого внимания на сверкающего на меня черными глазами маленького чертенка в розовой с цветочками пижаме. Чертёнок забился в угол своего диванчика и, сдвинув брови, выжидающе на меня посматривал. Честное слово, если бы взглядом можно было убить, дети Перовского района столицы в этот день, не дождались бы помощи от своего неотложного доктора. Но я выдержал. Не обращая никакого внимания на мальчишку, я методично и не торопясь осмотрел огромного бегемота, потом - игрушечную, лохматую собаку, потом - жирафа со сломанной шеей. Полечив всех животных, я сложил фонендоскоп и начал укладывать его в саквояж. В глазах чертенка возникло что-то похожее на изумление. Я встал и пошел к двери.
- А меня посмотреть?! - почему-то шепотом спросил он.
23
Звонок в неотложку раздался днем, в час дня.
- Здравствуйте, можно вызвать врача на дом?
- А что с вами случилось?
- У ребенка фурункул на лице, температура 37,2.
- Так придите в поликлинику к хирургу, живете же рядом.
- Не может ребенок придти. Он инвалид детства.
Перепуганная новенькая диспетчер Леночка не стала спорить и записала вызов. Я чертыхнулся, поскольку перевязочного материала в сумке не было, собрал что-то подобное из запасов нашей процедурки и поехал.
Дверь мне открыла здоровенная девица лет пятнадцати, рыжеволосая, с розовой веснушчатой кожей.
- Где больной? - спросил я.
- Я - смущенно ответила девица.
Я внимательно посмотрел на ее лицо, но никаких признаков фурункула не заметил.
- А где же твой мощный прыщ?
Тут девица окончательно смутилась, пошла красными пятнами и тихо-тихо сказала:
- На заднице.
- А почему же сказала, что на лице?
- Постеснялась…
- А кто инвалид детства?
- Да я раньше была. До операции на сердце.
Хорошо, что больная моя не могла читать мои мысли. Мой внутренний голос чехвостил ее, как мог, пока я прилаживал на ее могучий зад салфетку с мазью Вишневского и прикреплял ее кусочками скотча.
- Лежи! - грозно сказал я притихшей пациентке - Скоро за тобой приедет скорая и отвезет в больницу.
Такая вот история. Вот тебе и фурункул на лице.
24
О, эти фурункулы и прочие гнойные штуки! Летом 1966 года плавал я корабельным врачом на учебном судне училища им адмирала Макарова - баркентине "Сириус". Началось мое плавание трагикомично: медпункта на маленьком, 60-ти тонном кораблике не было, аптека располагалась в моей крохотной 6-тиметровой каюте на переборке аккурат над койкой. Все мои запасы, в том числе и мазевые, хранились в этом ящике.
Затарился я перед походом что надо, но никто мне почему-то не сказал, что ящик надо найтовить - чем-то его закреплять, чтобы от качки не раскрылись дверцы. Короче, до Кронштадта мы плюхали по сонной Маркизовой луже с помощью нашего дизеля, потом поставили паруса и устремились в просторы Балтики. Ветерок дул чуть-чуть, море было спокойным и полюбовавшись на закат солнца, дождавшись спуска флага, я спустился в свою каюту, переполненный впечатлениями. Долго читал, потом погасил свет, разделся и рухнул на свою, похожую на гамак, коечку.
Ночью ветер усилился, а с ним и волны и, конечно же, качка. Я этого не ощущал, потому что спал сном праведника - очень намаялся в день перед отходом. Проснулся я от ужасающего грохота и резкого, до боли знакомого удушливого запаха бальзама Шестаковского (так еще называют мазь Вишневского).
Пока я спал, дверцы моей аптечки распахнулись и все ее содержимое, в том числе и банка с ароматной мазью, рухнули с метровой высоты на мое бренное тело, причем литровая баночка с мазью умудрилась приземлиться аккурат возле моей бедной головы. Надо ли описывать, дорогой читатель?! Ты прав - не надо.
25
Иногда полезно быть молодым врачом - меньше знаешь и спишь спокойно. К тому же, становишься смелым до одури. Ну, не знал я, что такое парапроктит - не знал и все. Если я вам скажу, что это воспаление клетчатки, окружающей прямую кишку, вы что-нибудь поймете? Нет, конечно.
Пришел ко мне штурман Витя со страдающим лицом и говорит:
- Доктор, у меня там нехорошо.
- А что там может быть хорошего, Вить! - попытался пошутить я и поставил его в коленно-локтевое положение.
Моему встревоженному взору представилась некая буля, раздвигающая промежность храброго штурмана. Исследовав сие образование, определил я, что оно гнойное, но еще твердоватое, резать пока не надо. Положил я штурману на это место салфетку с той же мазью Вишневского и велел идти спать, а утром - явиться ко мне.
Утром дуля была уже такой, что сомнения не осталось - надо резать. Простерилизовав скальпель, подготовив выпускники из резины, я повел штурмана в кают-компанию, заменявшую нам в таких случаях операционную.
Пока мы все это затевали, волнение усилилось и нас начало валять с носа на корму и обратно. Кое-как взгромоздив с помощью боцмана Витю на стол, я обезболил нужное место хлорэтилом и только примерился скальпелем сделать разрез, как корабль положило на нос и Витя удрал от меня на переднюю часть стола. Не успел я поменять положение и примериться вновь, как Витя устремился ко мне, всячески стараясь сбить меня с ног.
Наконец, я догадался, что делать! Я проткнул скальпелем толстый бинт, оставив снаружи только кончик сантиметра в три длиной, и когда Витина коленопреклоненная туша в очередной раз предстала перед моими глазами, воткнул это сооружение в нависшую сине-красно-желтую дулу и слегка повернул. Как я ничего не поранил, как не задел кишку - одному Богу известно. Гноя мы получили полный стакан, не меньше.
А поотом был штиль, корабль лег в дрейф, и Витька завистливо смотрел на купающихся в спущенной за борт сетке моряков. Я уловил его жалостливый взгляд и сказал великодушно:
- Иди уж, купайся! Авось, заживет быстрее.
26
Что такое отправить корабль в рейс?. Для кого-то - подготовить судовые документы, для кого-то - погрузить продукты и груз, а для меня - подписать акт у представителя санэпидстанции. Разные они были, эти представители.
В Риге, например, была чудная девочка Риточка, которую перед этим надо было сводить в ресторан. Европа-с!
А у нас, в Питере, наш портовый район, где наша ласточка обычно швартовалась, курировал небезызвестный судовым медикам дядя Вася, старый фельдшер-эпидемиолог с выразительным багрово-сизым носом и маленькими хитрющими глазками под козырьком фирменной фуражки с крабом.
Алгоритм подписания акта был определен раз и навсегда. Сначала дядя Вася шел ко мне в каюту, где лежала означенная, написанная под копирку в трех экземплярах бумага, на которой стоял гладкий круглый стакан наполненный чистейшим медицинским спиртом и накрытый блюдечком.
Дядя Вася снимал блюдечко, доставал видавшую виды фляжку из своих широченных штанов, медленно отвинчивал крышечку и осторожно, почти священнодействую, выливал туда содержимое стакана, не пролив не капли. После этого он доставал старое автоматическое перо и подписывал все три экземпляра акта.
После этого наступал самый торжественный момент. Я вел дядю Васю в кают-компанию, сажал на старпомовское место, во главе стола и вестовой приносил дяде Васе отличный флотский обед - тарелку дымящегося борща с огромным куском говядины, внушительных размеров шницель и чашку наваристого компота. Отдельно подавался еще один спирта, из холодильника. Этот стакан дядя Вася выпивал и приступал к обеду.
Как-то я спросил его: "Василий Парфенович, сколько кораблей вы отправляет за день?" Дядя Вася задумался, что-то подсчитывая в своей шумящей голове. Потом ответил: "Ну, раньше 5-6 за смену. А теперь - парочку. Куда мне больше?!
27
Морская болезнь штука противная, но преодолимая. Впрочем, знал я одного капитана дальнего плавания, который так всю жизнь и проплавал с тазиком. Бедняга.
Мои курсанты в первый же рейс здорово укачались, и поскольку двигаться не могли, поднимали люки в своей каюте и выворачивали непослушное нутро прямо на балласт.
Я, конечно, по- врачебному очень их жалел и мысленно осуждал старпома, который, не обращая на их мизерабильное состояние никакого внимания, пинками выгонял их на палубу к парусам. На мои робкие возражения он ржал: " Если ты, док, один управишься на всех трех мачтах, пусть ребятки полежат" Возразить ему было нечего, тем более, что от работы на свежем воздухе у большинства моих подопечных хворь проходила. Чтобы помочь бедолагам, я все же держал у грот-мачты большой бочонок с капустным рассолом: помучается юный моряк, отхлебнет затем ковшиком рассольчика - и опять тянет шкоты.
Окончательно же избавило их от жалости к себе и от морской болезни распоряжение боцмана на ближайшей же стоянке "отмыть загаженный балласт!" Боцман добавил при этом еще кое-что, разумеется.
Ох, не завидовал я ребятам! Жара, июльское солнце палит, а каждая балластина - гранитный камешек весом от 10 кг! Вот наворочались!
28
С боцманом Мишей связана у меня еще одна смешная история. О боцмане что писать? Боцман, как боцман, вполне в традиции. Но однажды заболел он на берегу радикулитом и когда пошел в рейс, надо было его продолжать колоть витамином В.
Как-то, уже ближе к концу этих процедур, вскипятил я шприц и пошел в каюту боцмана. Миша уже снял штаны и приготовился, подставив свое единственное уязвимое место. Впрочем, без штанов какой же он боцман?!
Корабль прилично качало. Причем качка была боковая и я передвигался по палубе с трудом. Кстати, походишь вот так по палубе неделю-другую, а потом под тобой берег качается.
Добрел я так на полусогнутых до боцманского лежбища, отпилил у ампулы верхушку, набрал раствор в шприц. Обработал спиртом боцманскую задницу и замахнулся. В этот момент корабль особенно сильно качнуло… и я со всего маху воткнул иголку себе в ладонь. Тут же выдернул, сменил иглу, а боцман мне и говорит:
-Доктор, а мне чего-то не больно…
Ну и вмазал я ему второй раз - сразу почувствовал. Интересно, что от злости у меня даже кровь из дырки в ладони не пошла.
29
А вернемся-ка мы на скорую. Едет наша 172-я по набережной Фонтанки, везет пьяного мужика в травму, тоже, соответственно, пьяную. Матрасики, чехольчики, простыночки всякие с носилок убрали, чтобы пьянь всякая наше чистое педиатрическое нутро не поганило. И едем, дремлем - время-то уже третий час.
В это время клиент очнулся и путем нехитрых вычислений понял, куда мы его везем. У них это прямо в подсознанье видимо заложено. Пьяную же травму они боялись и не любили - даже в те идиллические времена развитого социализма, с них там за все брали деньги. И немалые. Я помню, один из таких босиком убежал из машины. Прямо по снегу, пока фельдшер оформлял документы в приемном покое!!
Так вот, очнулся наш подопечный, видит - мы кимарим. Отодвинул тихонько боковое стекло машины и стал ввинчивать в нее свое тощее тело. Фельдшер мой, открыв от внезапной тревоги глаза, увидел перед собой тощую задницу и пару кривых ног. Не долго думая, он сунул руку беглецу между ног и что-то там сжал. Раздался невнятный вопль, заглушаемый ревом мотора, и наша птичка рухнула, матерясь, обратно, в пространство между носилками и бортом машины.
О том, как это выглядело со стороны, рассказал нам фельдшер 216-й бригады, которая ехала за нами к себе на подстанцию: "Едем мы с вызова, расслабились. Все-таки два часа ночи. Ночь белая. Красота, старый Петербург вокруг. Архитектура! Лепота, одним словом. И тут из впереди идущей машины показывается туловище, которое сначала дико озирается, а потом начинает блажить во все горло: "Карраул!! Помогите!! Яйцы отрывают!!" И так же быстро скрывается обратно в салоне. Я еще подумал, не глюк ли с устатку".
30
У Олега еще тогда, в середине 70-х было прозвище "чайник", столь модное сейчас. Называли его так из-за удивительной формы головы - маленький острый верх переходил в круглые, расширяющиеся книзу щеки и все это завершал какой-то жабообразный рот с извитыми тонкими губами, опирающимися на кругловатый короткий подбородок. Как сказал бы великий Гоголь, не голова, а редька верхушкой вверх.
Работал он фельдшером у токсикологов, но иногда поддежуривал и у нас. Характера был Олег суетливого, ума небольшого. Наша старшая сестра обожала ставить его именно в мои дежурства - дескать, начальник, потерпишь. Может, она была и права, но мы постоянно попадали с "Чайником" во всякие смешные истории: то в женской бане на Васильевском голую старуху с гипертоническим кризом из парилки вытаскивали, то в гостиницу к француженкам ездили судороги купировать.
Олег, когда мы этот вызов получили приосанился и начал даже как-то поблескивать своими поросячьими глазками "Как же-с, француженки! Это вам не пара мышьих говен!". Каково же было его разочарование, когда нас встретила орава каких-то малорослых, черноглазых, с кривыми ногами и сухими, как палки руки, черноволосых жилистых женщин, похожих на кого угодно, но только не на элегантных француженок. "Цыганки какие-то" - разочарованно бормотал Олег, пока я выяснял суть дела.
Однажды попали мы с ним в гостиницу к американке, причем повод к вызову звучал более чем странно: "вытек глаз". Надо сказать, что по всегдашнему к иностранцам российскому подобострастию, обслуживали их только реанимобили - типичный образчик советского идиотизма. Так вот, глаз у дамы оказался на месте, просто она только вчера обзавелась контактными линзами и не умела их снимать.
Хоть дело было пустяковым, но нам категорически не полагалось касаться священного иностранного тела. Поэтому, используя весь свой небогатый запас английских слов мы с Олегом., ставшим до приторности вежливым, свели дамочку под белые ручки к реанимобилю,. доставили в глазной институт, подождали и привезли обратно.
Прощаясь с нами, дама на чисто русском языке сказала: "Ой, мальчики, вот чудно! В Штатах бы с меня за это баксов 300 точно взяли бы" Опешивший Олег проворчал: "Могла бы и нам за беспокойство сотенку отстегнуть".
Но апофеоз Олеговой деятельности случился однажды на Невском проспекте. Мы ехали с вызова, и он все как-то нервно прислушивался к тому, как громыхают носилки. "Даже носилки закреплять как следует не умеют!" - бормотал он.
Наконец, когда мы остановились перед светофором на Садовой, Олег, не предупредив нас с водителем, вылез из машины, открыл заднюю дверь и начал поправлять носилки. Мы с Васей были увлечены разговором и ничего не заметили. Зажегся зеленый, машина рванула, а Олег остался посредине Невского, с носилками в руках. Обнаружили мы потерю уже у канала Грибоедова. Все это время Олег бежал с носилками в руках и орал "Куда же вы, подождите!!"
31
Как я попал на скорую? Да очень просто - согласно поговорке моего шефа, что мол ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
Работая на ввозной реанимации, мы с Галочкой естественным образом общались с бригадами двух реанимационных машин - больше в то время их просто не было.
Конечно же, нам всем хотелось изобрести некую методу работы с больным - от дома до реанимационного отделения. Для этого был единственный простой способ - пропустить врачей и сестер реанимобилей через этот самый пресловутый бокс, обучить, помочь в оснащении, что мы с Галочкой благополучно и делали целый год. Врачи нам попались толковые, очень колоритные. Один Славка чего стоил - был он по национальности немец, и это сказывалось на его особой аккуратности и дотошности. Грязи, ни в каком виде, Славка не переносил. Однажды его вызвали к грудному ребенку. Мамаша, огромная неопрятная женщина в грязной сорочке. Вывалила Славке свою немытую грудь и сказала так, словно Славка был в чем-то виноват: "Вот, доктор, у меня ребенок грудь не берет!"
Славка мрачно ответил: "Такую грудь я бы тоже не взял" Отвернулся и уехал. Жалобу потом еле замяли.
Или Ося. Стройный, спортивный, высокий, неправдоподобно красивый, но, несмотря на всю свою спортивность, страдающий приступами бронхиальной астмы.
Почему-то он попросился работать именно в аллергологическую, обслуживающую астматиков, бригаду.
Ося приехал на вызов в огромную комунналку на Петроградской. Пока шел по длинному коридору, почувствовал, что начался приступ. Картина маслом: сидит больной в высоких подушках и пыхтит. Напротив сидит доктор в белом халате и пыхтит тоже. Они посмотрели друг на друга. Усмехнулись…и приступ у обоих прошел. Вот чудеса-то!
Учил я их, учил, а однажды шеф мне и говорит: "А не пойти ли тебе, любезнейший, на скорую работать - там вроде бы подстанцию реанимационную образовать пытаются. Без тебя им просто никак". Клюнул я на грубую шефову лесть и пошел. И не только командовать, но и работать на одной из уже существующих бригад, опыту набираться.
Вот там-то я и понял, что заниматься реанимацией в своем родном боксе и на столе какой-нибудь квартиры под неусыпным оком родственников, это, как говорят в Одессе - две большие разницы.
Приехали мы как-то к цыганам на вызов. В двухкомнатной смежной хрущобе человек 30 цыган справляли "за здравие" - кто-то из них выписался из больницы. А в тещиной комнате сгорал, буквально погибал от токсического гриппа маленький трехлетний цыганенок. Пришлось скинуть с одного стола всю жратву на пол и начать реанимацию, к счастью успешную.
Когда через час ребеночек был приведен в порядок и готов к транспортировке, мои сестрички взяли его на руки и понесли в машину. Я с чемоданом шел следом.
Внезапно перед нами появился живописный, в курчавой бороде и такой же шевелюре цыган, который держал в руках поднос с тремя гранеными стаканами водки и тарелкой с солеными помидорами и огурцами. "Надо выпить, не обижайте. Пути не будет. Удачи не будет!"- достаточно грозно сказал он.
Я мгновенно оценил обстановку и понял, что надо кем-то жертвовать. "Уважаемый, - сказал я как можно ласковей - пропусти девочек - они беременные, им пить нельзя" Девчонки с облегчением, даже не удивившись моим словам, проскользнули в коридор.
Я поставил на пол чемодан, взял в левую руку стакан водки, в правую - соленый огурец, выпил, крякнул, закусил - и гордо пошел к выходу. Ребеночка мы доставили быстро, я от злости даже захмелеть не успел.
Отзваниваясь, рассказал диспетчеру о казусе. Тот хохотал в трубку минуты три. Отсмеявшись, сказал: "Ладно, 172-я. Езжайте на подстанцию, до утра не трону". И к моему изумлению, слово свое сдержал. И хорошо сделал - через час я уже был никакой.
32
Помните старую притчу о том, как человека долго лечили от желтухи, а он оказался китайцем? Кто ж ее не помнит. В пятиэтажку на Тихорецком мы приехали ближе к ночи. Повод к вызову был достаточно тривиальный - "температура сорок".
Как правило, чаще всего оказывалось, что и не сорок вовсе, а тридцать семь и пять, но кого волновали такие мелочи?! В отличие от своих молодых коллег я при этом в бутылку не лез, не выступал и родителей жизни не учил. Помнил одно из высказываний старого еврея Абрама Наумовича, заведующего одной из подстанции: "Запомните дружок, порядочные люди скорую не вызывают" - это в том примерно смысле, что или пьянь какая-нибудь, хулиганы всякие или беспечные люди, у которых все вдруг, внезапно случается: "Вот доктор, все дышал, а теперь - не дышит".
З ная такое, я всегда ждал на дежурстве чего-то плохого и был страшно рад, когда ошибался в своих пессимистических прогнозах.
На это раз картина была впечатляющей. На столе лежал почти почерневший ребеночек с синими губами. А на полу в обмороке лежала молодая женщина.
Фельдшер Мариночка занялась дамой, а я срочно достал свой модернизированный КИ-3М (такой маленький портативный кислородный аппаратик) и стал проводить ребятенку вспомогательное дыхание, от чего, впрочем, его внешний вид не становился бодрее. Наконец, поддавшись Марининым усилиям, женщина открыла глаза и тихонько сказала: "Доктор, он у меня негритенок!" Так-то вот. Все хорошо, что хорошо кончается, а кое-что лучше бы и не начиналось…
33
Ох, уж эти мне поводы к вызову! Такого наслушаешься! Дежурю на Старо-Купавинской скорой в Подмосковье. Подстанция маленькая, диспетчера нет - его обязанности выполняет та бригада, которая не на вызове.
Голосочек в трубке женский, нестарый, ласковый. "Ой, доктор, приехайте ( типично подмосковное словечко) скорее, а то я мужа своего зарезала."
Звоним в милицию, чтоб ехала с нами. Приезжаем. На кухне сидит здоровенный мужик, в области печени его торчит огромный кухонный нож. Сидит и обкладывает супругу матом: "Я тебе говорил, дура, руками не махай! Вот сейчас посодют, кто будет с дитями?!!". История тривиальная - она шинковала капусту, он, пьяный. полез обниматься, она от него отмахнулась.. С ножом в руке. Слава Богу, мужика довезли. Печень зашили….
"Кричит и беспокоится" - самые распространенные поводы к вызову от 0 часов и дальше. Особенно в плохую погоду, при перемене давления. Если не очень спешить, в доброй половине случаев детишки успокаиваются сами. Хотя за криком может скрываться что угодно - от отита до инвагинации. Смотреть надо внимательно!
А тут вообще повод звучал страшновато: "неистово кричит!!" Не как-нибудь, а неистово! Мы помчались. Приезжаем. Застаем следующий расклад. По комнате кругами бегает обезумевшая мать, лупит визжащего ребенка по заднице и орет: "Ты перестанешь орать!! Ты перестанешь орать, паршивец!!! Ты перестанешь!!!!" Ребеночек лет двух от роду хоть и осип уже, но переставать не хочет, да и не может. Увидев меня, он протянул ко мне ручонки, обнял за шею, прижался, всхлипнул… и тут же уснул. С добрым утром, уважаемые родители!
Copyright © 1999 Михаил Кукулевич
Вернуться началу К оглавлению
|