* * *

В наказанье иль в награду
В молоке дождей и пург,
В очертаньях Ленинграда
Проступает Петербург.
Проступает, проступает,
В сером воздухе не тают
Незабвенные черты…
Посреди эпохи нервной
Чистой веточкой модерной,
Довоенной красоты.
Мы живем теперь иначе,
И у смысла на краю
Мы по волосам не плачем,
Снявши голову свою.
И поверив в гонку эту,
Мельтеша по белу свету,
Задыхаясь на бегу,
Мы поймем с тобой едва ли
Архитектора Лидваля
Затаенную мечту.
Ведь переименований
Суета и чехарда
Наше жалкое вниманье
Отвлекает в никуда.
А когда мы вдруг очнемся,
Обернемся, ужаснемся,
Нам наградой за труды
Сквозь бензинный запах стойкий
Бесконечной новостройки
Безразличные ряды.
Так пока еще не поздно
Душу грешную спасти,
Надо вместе или розно
К дому старому придти.
Чтоб сквозь кровь и смрад насилья
Благодарно засветились
Светом давней чистоты
Сквозь фантомы Ленинграда
Петербурга - Петрограда
Неубитые черты.

1985

* * *

М.Трегеру

В граде вечного ненастья,
Где скрещение судеб,
Раздели со мною счастье,
Преломи со мною хлеб.
Выпьем горького вина
Из подвалов мирозданья.
Что ж, что сорвано дыханье -
Разве наша в том вина?
Разве наша в том вина,
Что от века нам досталось
Цвета серого - сполна,
Голубого - только малость.
Этой малостью с тобой
Нам дано распорядиться,
Чтоб последние страницы
Не зияли пустотой.
Чтобы нам хватило сил,
Унижений не считая,
О пощаде не просить,
Улыбнуться, отлетая…
Ведь душа, покинув клеть,
Не заботится о крове…
Только б не на полуслове,
Только б до конца допеть!

1987

* * *

Памяти Е.Клячкина

Распогодится день, разойдется,
Небо синее в тучах проглянет…
В рюкзаке полбутылки найдется,
Разольем их и друга помянем.
И нанижем на прутик горбушку,
И поджарим ее, как обычно…
Не дрожала б в руке твоей кружка,
Было б все и легко и привычно.
Что же делать, мой друг, в этом горе
Мы помочь бы себе не успели -
Далеко Средиземное море
От вот этой разлапистой ели.
Затевать мне не хочется спора
О насущности зрелищ и хлеба…
Да вернется душа его скоро
В ленинградское хмурое небо!
И дождем над Невою прольется,
Постучится в закрытые двери,
Успокоено нам улыбнется
И в свое возвращенье поверит…
Распогодится день, разойдется,
Небо синее в тучах проглянет.
В рюкзаке полбутылки найдется,
Разольем их и друга помянем.

1996

* * *

Ностальгия не по месту, а по времени
Тяжким бременем, тяжким бременем
Навалилась на меня тоскою жгучею,
Ох, и мучает, ох, и мучает!
Петербург мой, Острова, Острова!
Санки резвые летят: "Эх, пади!"
А под кивером гудит голова,
И от ветра так прохладно в груди!
И чего бы я ни дал, чтоб в час не прощенный
На Сенатской бы стыть мне площади!
Чтобы в Нерчинске встречать рассветы мглистые,
Верить истово в братство чистое!
Петербург мой, Острова, Острова!
Дроги черные летят: "Эх, пади!"
Стынет бритая моя голова,
Шпаги сломаны, и тесно в груди…
Пусть родиться не успели мы ко времени,
Не без роду мы, не без племени.
Пусть таким, как мы, сегодня делать нечего -
Но не вечер еще, нет, не вечер еще!
Петербург мой, Острова, Острова!
Речки Черной отлетевшая нить…
Жизнь, конечно, и сегодня права,
Только как ее без чести прожить?
Закрываю я глаза. За окном
Небо дымным разгорелось огнем…
Красной датой календарь на стене
О сегодняшнем напомнит мне дне.

1983

* * *

Что ж вы, прямо на площадь,
Молодые князья?
Неужели попроще
Жизнь прожить вам нельзя?
Иль не сытно вам елось,
Иль не сладко пилось?
Что вам так захотелось
Век пустить под откос?
В рудники Акатуя
Да в Читинский острог
Вас за правду святую
Царь упрячет и Бог.
Но в груди вашей тлеет
Горьких слов уголек -
Кто рабами владеет,
От раба недалек.
Тускло тащатся годы,
А могли бы сверкать.
Степень вашей свободы
Не дано нам понять.
Подвиг ваш не осилить
Наших дней пустотой…
Он горит над Россией
Непонятной звездой.

1984

* * *

Колокольный звон печальный
Заглушает звон кандальный -
Не привычный гром батальный,
Полуденной пушки гром.
Равелины. Рвы. Куртины.
Безотрадные картины!
Не справляет именины
Хмурый ангел под крестом.
Дал героям-командирам
Царь казенные квартиры…
Хорошо горят мундиры -
Дым относит за Неву.
Милосердия издевки -
Плох палач, коль нет сноровки:
Обрываются веревки,
Сердце падает в траву.
Ты, немытая Россия!
В твоем небе бледно-синем
Не твои ль висят мессии,
Не за совесть, а за страх?!
Равнодушна и пуглива,
Что ж ты прячешь взгляд стыдливо,
Что ж твой ангел сиротливый
Горько плачет в небесах?

1984

* * *

Н.Осьмаковой

Князь Евгений Петрович, застыло каре на снегу
И вот-вот запоют злой картечи несытые птицы.
И пушки друзья зарядили на другом берегу
И, не веря себе, целят в ваши прекрасные лица.
Но страшнее, чем кровь и чужая безвинная смерть
То противное Богу, глухое противостоянье:
Раскололась страна, и теперь никому не суметь
Ни забыть, ни стереть это грозное, горькое знанье.
Князь Евгений Петрович, вам часто в сибирской дали
Тот декабрьский день снился неразрешимым вопросом.
Не одни кандалы - совесть тоже не знает износа,
За друзей и врагов нерасчетливо сердце болит.
За ошибки свои вам не страшно судьбой отвечать -
Вы любили страну, для которой на площади стыли.
А эпоху, увы, бесполезно судить и прощать,
Как нельзя изменить гордой чести старинных фамилий.
Так вставайте же, князь! Поднимайтесь с усталых колен!
На земле и на небе давно вам грехи отпустили.
Оболенских на помощь зовет, задыхаясь, Россия
И привычно в них целит слепая картечь перемен.

1995

* * *

Романс Николая Павловича.

Вновь мелькают лица эти
В сером сумеречном свете,
Растворяясь в пелене
Петербургского тумана…
Жизнь полна самообмана,
Только смерть ясна вполне.
Те, кто мог бы стать друзьями,
Стали злейшими врагами,
Бог безумцев сохрани!
Свято место не пустеет -
Здесь иное племя зреет,
С сердцем, хладным, как гранит.
Кто до скипетра коснулся -
В одиночестве очнулся,
Всяк кругом - дурак и плут.
Все замешено на крови:
Праведен или виновен,
Только Божий знает суд.
Черный снег летит, кружится
От Сибири до столицы -
Вся империя во сне…
И за все одна награда -
Голубая чашка яда
С избавлением на дне.
И не все ль равно, какая
Ждет нас чаша роковая:
Яд, петля или шрапнель?
Во дворце ль, на поле боя
Всех укроет с головою
Серым саваном шинель.
Сатанеет, злится вьюга…
Нам ли осуждать друг друга
И кичиться правотой?
И защитники и судьи
В тонкостенном сем сосуде
Нитью связаны одной.

1985

* * *

"И жаль мне невольницы милой - Отчизны"
В.Кюхельбекер

Задиры-дуэлянты,
От трубки дым колечком!
В коляске дилетантов
Оставьте мне местечко.
Летят быстрее жизни
Счастливые года...
Возлюбленной Отчизне
Послужим, господа!
Она у нас такая,
Какую заслужили…
Хлопочет Дар Валдая
Над грязью и над пылью.
И небо голубое
Мундиров голубей…
На сыновей везло ей
И редко - на царей.
Задиры-дуэлянты,
Легко ли спать на печке?
В коляске дилетантов
Ни места, ни местечка.
А вечная дорога
В спасенье нам дана:
Не вымолишь у Бога
Другие времена.
Поверженное знамя,
И лик судьбы печален…
И вороны над нами
Три раза прокричали…
Неужто нету жизни
За гранью роковой?
Любезная Отчизна,
Что станется с тобой?

1985

* * *

Протяжный вздох, короткий всхлип -
Колдуют Парки…
Аллея карликовых лип
В Петровском парке.
С железной тростью человек,
Спешишь куда ты?
Не знает миг, но помнит век
Пути и даты.
И ничего не изменить,
Кто б ни пытался…
Из ткани выдернута нить -
Узор распался.
И не спасти, не удержать
На середине:
Уже записана скрижаль
Резцом по льдине.
Но отчего на белом - кровь?
Откуда хлещет?
Не верит в гения любовь
Угрюмый резчик.
Вот почему средь тишины,
В пустынном парке,
Своим всеведеньем больны,
Колдуют парки…

1985

* * *

Добавляет дегтя в сон
Время в час по чайной ложке.
К дому Долли Фикельмон
Чья-то тень летит на дрожках.
Трудно маску снять с лица,
К своему лицу вернуться,
Облегченно улыбнуться,
Роль доплакав до конца.
Пьеса кончена, но нам
Не слышны аплодисменты.
Совесть старая больна
Словом каменным: "memento"
Листья нехотя шуршат
Под усталыми ногами…
Как статисты в мелодраме
Горько статуи молчат.
Видно тягостны им сны
С пробуждением привычным
На задворках тишины,
В кулуарах экс-столичных.
Вот и этот век уже
Хочет вспыхнуть и скончаться,
Невозможно удержаться
На смертельном вираже.
Но летит, летит, летит
Тень знакомая вдоль Мойки.
Но дрожит, дрожит, дрожит
Огонек в груди нестойкий...
Вот полнеба захватил,
Разливается, как пламя...
Кто ушел, да будет с нами,
Кто придет - уже в пути.

1985

* * *

М.Кулису

В этом городе холодном
Вдоль дворцовых коллонад
Бродит рыцарь благородный,
Шпоры тоненько звенят.
Он проходит удивленный,
В поводу ведет коня,
К полю Марсову с Мильонной,
Чтоб погреться у огня.
Что ты ищешь здесь, мой рыцарь?
Ты не можешь мне сказать?
Здесь вокруг - пустые лица,
Отчужденные глаза.
Здесь вокруг - гремят трамваи,
Задыхаются такси.
И никто не отличает
Равнодушья от тоски.
Но печально смотрит рыцарь,
Не садится на коня:
Он не хочет примириться,
Он не может нас понять.
Вот и бродит спозаранку,
Не торопится в седло…
По Садовой, по Фонтанке
Много снегу намело.
Но пройдет еще мгновенье...
Конь тихонечко заржет.
И очнется рыцарь бедный,
О несбыточном вздохнет…
Стук копыт сентиментальный
Вдруг расколет диабаз...
С этим рыцарем печальным
Встречусь я еще не раз.

1979

* * *

О зиме не скажу ни слова,
Ведь, вступая в свои права,
По Лебяжьей канавке снова
Зеленеет вовсю трава!
По Неве, как мотив запретный,
Ледоход прозвенел и стих,
Летний Сад, не пора ль стать летним,
За ограду меня впустить?
Ах, как в глубь твою снова манит!
Над деревьями - неба синь.
Исполняют весенний танец
Хороводы твоих богинь.
Ты встречаешь меня, как прежде,
Беззащитностью красоты...
И как мрамор твой белоснежный,
Наши души опять чисты.
И, от нежности цепенея,
Станет сердце шаги считать
По пустынным твоим аллеям,
Начинающим просыхать!
О зиме не скажу ни слова,
Ведь, вступая в свои права,
По Лебяжьей канавке снова
Зеленеет вовсю трава.

1979

* * *

А если, а если с тобою не будет меня
Не думай, что так это просто сойдет тебе с рук -
Cо шпиля сорвется кораблик, печально звеня
И ангел чугунный захлопает крыльями вдруг.
Расплачутся тихие статуи в Летнем Саду,
Фонтанка и Мойка покинут свои берега.
Ну разве ты можешь накликать такую беду?
Давай же мириться, ведь оба мы не без греха.
Давай же скорее мириться, а то до утра
Не высохнут лужи в твоем загрустившем дворе.
И хитрая осень решит, что настала пора
Безликими тучами синее небо стереть.
Давай же мириться, пусть тонкий растопится лед,
Кому-то из нас все равно за судьбу отвечать!
Ну что же ты медлишь - ведь жизнь убегает вперед
И гаснет без воздуха наша любовь, как свеча.

1980

* * *

Не мучась, не маясь, утрат не считая
Рассвет над Невою встает.
Качаюсь, как рыба, в стеклянном трамвае,
Садовая мимо плывет.
И так я пригрелся в уюте вагонном -
Не хочется петь и дышать...
И кажется город мне тихим и сонным
И кажется спящей душа.
И кажется мне, что минули столетья,
А не восемнадцать минут,
С тех пор, как расставшись с тобой у Мечети,
Мы вырвались оба из пут.
И кажется мне, что душа, засыпая,
Неслышно простилась со мной
И молча пройдя на площадку трамвая,
Сойдет где-нибудь за Сенной.
И кажется мне, будто боль моя будет
Бродить среди яви и снов,
И в мире, увы, ничего не убудет
Без песен моих и стихов.
Не мучась, не маясь, утрат не считая,
Рассвет над Невою встает.
Качаюсь, как рыба, в стеклянном трамвае,
Садовая мимо плывет.

1983

* * *

Город ночной продувает весна.
Каменный ветер, речной и садовый,
Встретившись утром на длинной Садовой,
Мрамор сырой пробуждают от сна.
И хороводы античных богинь
Из-за кулис заполняют пространство,
Где, не спеша, примеряют убранства
Кроны дерев и небесная стынь.
Мойка, Лебяжья канавка, Фонтанка
Кожей гусиной дрожат спозаранку
И, выбегая на невский простор,
Зимние беды свои забывают,
И под шуршание льдин не смолкает
Прерванный хмурой зимой разговор.
Белая ночь холод выпьет до дна.
Вымыты стекла, расклеены рамы!
Вот эпилог занимавшей нас драмы:
v Город ночной продувает весна!
Из глубины петербургских дворов
Выметет сор очищающий ветер!
Мне на любые вопросы ответит,
Вылечит лучше любых докторов!
Выйду к Неве: чаек терпкие крики,
На парапетах веселые блики,
Подняты к небу ладони мостов...
Здравствуй, мой город, весенний мой Питер!
Пусть о чужбину я душу повытер,
Жить без тебя я, увы, не готов!

1990

Copyright (C) 1999 Михаил Кукулевич