Стихи

Песни

Фотки

Гостинная

Главная

* * *

Оле

А листья слетают в ладони канала,
И Спас осеняет их тихий полет…
Теперь бы приехала, и не узнала
Ты нашего города. Ночь напролет
Все падают, падают, падают листья,
Шуршат под ногами обрывками слов.
И некто Художник веселые кисти
До времени спрятал. Основа основ -
Гравюра на смену спешит акварели…
Дрожащие краски, размытые сны -
Теперь не до них. Они молча сгорели
На дымных кострах из остатков весны.
Но ты приезжай. Тебе надо приехать!
По нашему Саду побродим вдвоем.
Ни холод, ни дождь нам с тобой не помеха -
Нас Марсово поле согреет огнем.
Канал Грибоедова в ночь нас заманит,
На Мойке зажгут для тебя фонари…
Но ты не смущайся - такого вниманья
Достойны все те, кто не спит до зари...
Потом мы вернемся к знакомой ограде -
Владенья души обошли мы кругом!
И молча прочтем друг у друга во взгляде,
Что осень не осень, когда мы вдвоем.

1982

* * *

До нитки вымок этот хмурый день.
Дождь лил с утра, и ночью будет лить он.
Его косые, сумрачные нити
Не торопясь, захватывают в плен…
Надену плащ. Уйду в сырую мглу.
И встречу на забытом мной углу
Тебя. Нежданной будет встреча.
И фонарей расплывчатые свечи
Нам неохотно лица осветят.
Мы в ночь уйдем. Мы не придем назад.
Мы в ночь уйдем. Мы растворимся в струях.

1979

* * *

Это осень, это осень
Неба северного просинь…
Череда печальных дат,
Просветленный Ленинград.
Жгут листву.
Жгут листву, горчит прохлада.
От Михайловского сада
Одиночеством сквозит.
Жгут листву.
И от сумрачной Фонтанки
Мойка, девочка, беглянка
В желтом платьице бежит.
Это осень.
Кто прощения не просит,
Будет заживо сожжен,
Будет заново рожден.
Это осень.
Он по Невскому устало,
До Московского вокзала…
Сядет в поезд - и прощай!
Это осень.
Скверы, улицы и зданья -
До свиданья, до свиданья,
До прощанья, милый край!

1983

* * *

Белочке.

Здравствуй, Светка! Над каналом
Фонари зажглись неспешно.
Разве в жизни было мало
Незаслуженных потерь?
Спой мне песенку с начала -
Я забыл ее, конечно.
Иль не так она звучала.
Как звучит она теперь?
Раньше было все иначе.
Ты-то нет, а я-то - помню:
Нам светило солнце ярче,
И луна была полней.
И куда головоломней
Разрешали мы вопросы,
И свежее были росы,
И трава была пышней.
Да и сам-то я был, Светка,
Помоложе и получше,
И сиял, как день погожий
Мой начищенный анфас…
А теперь, увы, без дрожи,
Не смахнув слезы горючей,
Не взглянуть на эту рожу,
Какова она сейчас.
И куда все делось, Светка,
Я и сам не понимаю…
Словно лист осенний с ветки,
Я был ветром унесен.
Сквозь дождя густую сетку
Смутно лица различаю,
И стучит в грудную клетку
Сердце боли в унисон.
Но Нева течет, как прежде
И гранит, как прежде, стынет…
И колонн Ростральных между
Той же Биржи тот же вид.
И пока живет мой город
И о каждом помнит сыне,
Льщу и я себе надеждой,
Что им тоже не забыт.

1995

* * *

Облупившийся фасад,
Выщербленные ступени,
Даже игры светотени
Не украсят сей парад.
Город ходит в мертвецах?
На лицо ложится маска.
Но дождей не держит краска -
Месяц, два - и снова прах
Выступает на поверхность.
Вот откуда эта нервность,
Неуверенность в себе.
Где я, что я? Жив ли мертв ли?
Бог меня накажет, черт ли -
Толку чуть в такой судьбе.
Не напрасно ль влюблены
Мы с тобой в руины эти,
Как нашкодившие дети,
С поздним комплексом вины.
Неужель, скажи ты мне,
Так мы оба виноваты,
Что безумием чреваты
Даже мысли о вине?
В этих сумрачных краях
Жизнь - не жизнь, а наважденье,
Тот, кто хочет просветленья,
Пусть в иных живет веках.
Ну, а нам привычен страх,
Мы прижились, притерпелись
Как придется, еле-еле,
С чернью гари на губах.
Но гуляя над Невой,
Друг мой старый, друг бесценный,
Понимаешь, что из плена
Ни рукой мы, ни ногой.
Мы повязаны с тобой
Своим счастьем и несчастьем
С этим сумрачным ненастьем,
С этой черною водой.
Эта связь стара, как мир,
Но бунтует и яриться
Эта мутная водица,
Этот чертов эликсир.
За свинцовый свой отлив
Нас он до смерти замучил…
На восток уходят тучи,
Сердце падает в залив.

1989

* * *

Невский проспект от бензина оглох.
Тащится катер по сонной Фонтанке.
Этот мотив не хорош и не плох -
Просто послышался мне спозаранку.
Просто сегодня, как и вчера,
Медленно-медленно в воду стекая,
Нашим телам ничего не прощая,
Плавит асфальт неземная жара.
Сядем с тобой у Тучкова моста
На теплоход. Полетим к Петергофу!
Влага залива прозрачна, чиста,
Там мы забудем про эту Голгофу!
Струи фонтанов уносятся ввысь!
Выше и выше. Упругим напором!
Ну, наконец-то. Скорей улыбнись!
В царство жары мы вернемся не скоро.
Купол Исаакия вспыхнет вдали,
С утренним солнышком яркостью споря,
Ветер холодный подует со взморья...
Здравствуй, прохлада! Душа - не боли

1989-98

* * *

О Васильевском острове только ленивый еще не писал.
Он достоин метафор любых, он любого достоин размера.
От классической Стрелки до Гавани я не спеша прошагал
И гекзаметр за мной по пятам шел уверенным шагом суровым.
Геометрия эта почти безнадежный внушает покой,
Нарушитель молчанием будет тотчас же сурово наказан…
Мы до ямбов летящих, как видно, пока не дожили с тобой
И хорей петербургскому небу противопоказан.
Вот две дюжины линий, скользящих одна за другой в параллель,
Вот Косая, летящая вправо простым исключеньем из правил.
Кто чертеж сей задумал, свершил и впоследствии молча исправил?
Кто, умело точа карандаш, неземную преследовал цель?
То потоп, насылая, то мор, то особо безжалостный глад,
Он испытывал эту, богам неподвластную, сирую землю,
Чтоб вознесся на ней этот проклятый временем, сумрачный град,
Чтобы жил на ней в боли и страхе, лишь ветру балтийскому внемля

1998

* * *

А.Немковскому

Пакгаузы. Кунсткамера. Ростральные колонны.
Васильевского острова сквозная благодать.
И корюшкою пахнет весною напоенный
Тугой балтийский ветер, влекущий воды вспять.
Такая вот заставка к главе нетолстой книги,
Которую и надо бы, да трудно отложить…
Меня не занимает в ней развитие интриги,
Мне лишь с ее героями подольше бы прожить.
Увы, мне, своенравны любимые герои,
Их мир потусторонний не терпит пустоты.
Лишь на мгновенье вздрогнут над черною рекою
Фиванских долгожителей надменные черты.
И острый штык лопаты вопьется в плоть суглинка
И северное солнце застынет на кусте…
И на 4-й линии, наискосок от рынка,
Осиротевший эркер заплачет в пустоте.
И ветер оголтелый перелистнет страницы,
Рванет по лужам рябью и небо распахнет…
И вымытые стекла отставленной столицы
Вдруг полыхнут пожаром, ударив сердце влет.
Ты, боль моя, ты все-таки мудра и благосклонна:
Отпустишь и на этот раз, чтоб вспомнил я опять
Пакгаузы, Кунсткамеру, ростральные колонны,
Васильевского острова сквозную благодать.

1992

* * *

Не пугайся, то всхлипнула старая дверь,
Не пугайся, ведь ночь за окном так бела!
И не смерть у меня за спиной, нет, не смерть -
Два крыла у меня за спиной, два крыла.
Я хранитель твоих безутешных утрат,
Виночерпий твоих участившихся тризн…
И не смерть у меня за спиной, бедный брат -
Твоя жизнь у меня за спиной, твоя жизнь.
Не пугайся, что пламя чадит и дрожит -
Свои окна в жемчужное небо открой!
Ты доверься мне, только покрепче держись!
Полетаем с тобой до утра над Невой.
Чтоб потом, возвратившись в себя без потерь,
Понял ты, что не так уж печальны дела,
Что не смерть у тебя за спиной, нет, не смерть -
Два крыла у тебя за спиной, два крыла.

1988

* * *

На круги свои все возвращается,
Я сегодня такой молодой!
В синем небе кораблик качается
Золотой, золотой, золотой.
Я пройду по притихшему Невскому,
Я к Неве заверну поскорей!
Хорошо! Только жаль, встретить некого
Из моих замолчавших друзей.
Хорошо, только жаль - возвращения
Не заметит никто моего.
Здравствуй, Город, даруй мне прощение,
Я давно не могу без него…
И пускай над Невой небо хмурится,
И мосты от натуги звенят,
Я дойду до Зелениной улицы
И она не отпустит меня.

1984

* * *

Ленинградские белые ночи,
Вы с годами не стали темней.
Речки Кронверки нету короче,
Речки Карповки нету родней.
Мне сравнить вас, любимые, не с кем,
От того-то три раза в году
От вокзала Московского Невским
Я пешком потихоньку бреду.
Мне судьба слишком часто прощает -
Пожурит, да поставит на вид.
Гляну влево - кораблик сверкает,
Гляну вправо - там ангел парит.
Мы давно подружились с ним в песнях,
И, вдыхая Отечества дым,
То витаем мы с ним в поднебесье,
То на грешном асфальте грустим.
Эта грусть мои раны залижет,
Но останется в сердце изъян -
Возле Биржы свернув, я увижу
За рекою Пеньковый буян.
Вот бы там, возле моста Тучкова,
Мне, хотя б твою тень повстречать!
Ведь когда мы увидимся снова?
Через жизнь? Через две? Через пять?

1990

* * *

Из твоего окна видны
Нева, торец Адмиралтейства…
Кулисы праздничного действа
На вечном празднике весны.
О, в этом праздничном окне
Видны порой такие дали,
Что утолить мои печали
Они сумели бы вполне.
Да только жаль, дружок, что я
Смотрю в такие окна мало.
А за моими - толчея
И не ухоженность вокзала.
И я все дальше от Невы,
И мне все реже снятся ростры,
И возвращаться так непросто
К началу прожитой главы.
И я шепчу себе порой,
Осатанев от лицедейства:
Нева, торец Адмиралтейства,
Стена Кунсткамеры родной.

1996

* * *

Томясь неутолимым голодом,
Я снова полечу над городом,
Среди контактных проводов.
На Среднем, угол 5-й линии
Взметнусь я в небо искрой синею,
Взметнусь я в небо искрой синею,
И был таков.
И ничего здесь не поделаешь,
Спасибо хоть, что ночью белою,
А не в февральскую метель…
Спасибо, что лечу над островом,
Последний раз любуясь рострами,
Что подо мной асфальта простыни,
А не казенная постель.
Благодарю святое воинство
За сохраненное достоинство
За то, что лыко - не в строку.
За свежий ветер для парения,
За рифму для стихотворения,
За это странное свечение
В моем слабеющем мозгу.

1991

* * *

Здравствуй, белая ночь, где, скажи мне, моя голова?
Как и сердце мое, закружили ее острова.
Здравствуй, белая ночь, я отравлен твоей красотой,
Серым жемчугом крыш, улетающей в небо Невой…
По Дворцовому мосту на Стрелку и дальше, туда
Где надрывно трубят, растворяясь в тумане, суда
И обратно, скорее обратно, дорогой прямой,
По Большому проспекту, сквозь линий задумчивый строй.
Что же это такое, скажи, если знаешь, скажи…
Что за сила такая меня все кружит и кружит?
Даже Сфинксы ответа не знают, молчит парапет…
Лишь, как будто прощаясь, встает над домами рассвет.
Он звенит ностальгией, тоской предстоящих разлук,
Завтра встанут другие, но этот - испытанный друг,
Он мне хочет помочь, он все ищет прощенья слова...
Здравствуй, белая ночь, где, скажи мне, моя голова?

1981

* * *

Разлетелись все надежды
На согласие с собой -
Сколько можно ездить между
Ленинградом и Москвой?
Мерить Яузу Фонтанкой
И Неву - Москва-рекой,
Путать шумную Таганку
С шумной площадью Сенной?
Этой путанице дикой
Нет начала, нет конца -
Два таких несхожих лика
Двуединого лица.
И не в силах взять душою
Этот сложный интеграл,
Я махну на все рукою
И уеду - за Урал.

1994

* * *

Перепутав по царски
С результатом причину,
В дом войдя на Пушкарской,
Выйду прочь - на Неглинной.
Во дворах ленинградских
Встречусь с шумной Москвою,
В переулках арбатских
Распрощаюсь с Невою…
И в обеих столицах
Не найдя себе дома,
Перепутаю лица
Всех друзей и знакомых…
Перепутаю лица,
Телефоны и даты…
Все, что завтра случиться,
Уже было когда-то.
И летя вдоль цепочки
Своих бед изначальных,
Не найду своей строчки
В этой песне печальной...
Как души оболочка
С чуть заметною ранкой,
Не найдет себе точки
Меж Сенной и Таганкой.

1983

* * *

Где лязг Адмиралтейского завода
Фонтанку отделяет от Невы,
Тобой, овеществленная природа,
Наполнено дыхание главы.
Здесь Город не параден и не бросок -
Видны черты усталого лица…
Он словно углем сделанный набросок
Забытый в папке старого творца.
Но даже здесь, под этим серым, куцым
Недобрым небом на краю земли,
Он спит, не помня войн и революций,
Но и во сне все строит корабли.

1989

* * *

Где волны балтийские мерно
Качают тяжелый бушприт,
Где узкая тень Крузенштерна
Ложится на мокрый гранит,
Где солнце, пройдя сквозь преграды
Отточенных шпилей и туч,
Кидает в лицо Петрограду
Последний безжалостный луч.
Там ночь, просквозив под мостами,
Их руки воздев к небесам,
Негромко стуча дизелями,
Кружится по старым следам.
Так время крадется за нами!
И не опуская лица,
Незрячими смотрят глазами
Сиротские стены дворца.

1989

* * *

И когда разводной пролет
На привычное место встал,
Белой ночи прервался лет
Над чугунной вязью моста.
И предутренний краткий штиль
Успокоил лицо воды,
И в реке отразился шпиль
И осколок бледной звезды.
И, как в заговоре с Невой,
На гранитном краю беды,
Отразились и мы с тобой,
Убежавшие от судьбы.
И в предутренний этот час,
Сердце мучая красотой,
Город наш отразился в нас
Каждой малой своей чертой…
Но в усталых его глазах
Промелькнул и за Охтой стих
Затаенный привычный страх
За любимых детей своих.

1985

* * *

Над городом моим седая пелена,
Плывут дома, как айсберги в тумане…
Над городом моим, без устали и сна,
Летит душа, примолкшая в скитаньях…
Ей кажется, что здесь кончается земля,
И, надышавшись хладом залетейским,
Здесь ветер шелестит снастями корабля,
Пронзенного штыком адмиралтейским.
И сонный дворцы, прибежища теней,
Как мертвецы, восставшие из праха,
На мокрые торцы молчащих площадей
Глядят без сожаления и страха…
А вечная река, чей сумрачный гранит
Моей беды очерчивает грани,
Смывая суету, к себе меня манит,
И лечит тем, что мучает и ранит.
Она меня корит, но ликом просветлев,
Туман под своды каменные гонит…
И первый солнца луч на огненном крыле
Горит и в моей памяти не тонет.

1984

* * *

"Дети, обратите внимание - на балюстраде фигуры ангелов в натуральную величину" Из речи экскурсовода.

Душа моя витает вдалеке,
Над куполом Исаакия. Садится
На плечи его ангелов. И длится
Их разговор на древнем языке.
Легко ей неприкаянной лететь
Над стонами стареющего града,
Ей от волненья можно не бледнеть,
Слова и звуки забывать не надо…
Она в своих уверена правах,
Она хозяйка в этом хмуром небо,
Ей не пристало о насущном хлебе
Заботится, и ей неведом страх…
Страх опоздать со смертью и рожденьем,
Страх ощутить любовь в своей груди…
Все позади - боренье и горенье,
Все позади - лишь вечность впереди.
А город спит. Он в лед Невы вморозил
Людей, дома, мосты и корабли…
Душа моя! Беспомощен, но грозен
Он сам застыл на краешке земли.
Душа моя, возьми меня с собой!
Мы оживим уснувшие просторы,
И пролетев над белою рекой,
Разбудим боль, сомнения и споры…
Разбудим все, что было нам судьбой,
Все то, что моя память не забыла.
Душа моя, возьми меня с собой,
Тебе любви понадобится сила!
Возьми меня, мне все равно не жить,
Пока я этот город не увижу,
Ведь без него мне нечем заплатить
За солнца диск, расплавленный и рыжий
За неба синь над бедной головой,
За чаек крик, шум листьев над оградой…
Душа моя, возьми меня с собой -
Мне наказанья большего не надо.

1996

Copyright (C) 1999 Михаил Кукулевич